https://www.vesty.co.il
Один из самых известных скрипачей и дирижеров современности – Юлиан Рахлин – возглавил Иерусалимский симфонический оркестр. Музыкант был в Израиле 7 октября и приезжает сейчас. Откровенная беседа с журналистом израильского портала “Вестей” Игорем Молдавским.
Для справки: Юлиан Рахлин родился в Вильнюсе в музыкальной семье: отец Михаил Рахлин — виолончелист, мать София Рахлина — пианистка. В 1978 году семья эмигрировала в Австрию. Окончил Венскую консерваторию. В 1988 году в Амстердаме стал победителем конкурса молодых музыкантов «Евровидение», в финале играл с оркестром Концертгебау. Выступал с крупнейшими оркестрами мира под руководством Лорина Маазеля, Рикардо Мути, В. Ашкенази, В. Заваллиша, Б. Хайтинка, М. Янсонса, Дж. Ливайна, Н. Марринера, З. Меты, И. Менухина, Р. Норрингтона, Кшиштофа Пендерецкого, А. Превина, М. Ростроповича, Э.-П. Салонена и других выдающихся дирижёров. Среди его постоянных партнёров — Марта Аргерих, Наталья Гутман, Ефим Бронфман, Гидон Кремер, Юрий Башмет, Лейф Ове Андснес, Максим Венгеров, Миша Майский, Лан Лан, Нобуко Имаи, Янин Янсен.
Юлиан Рахлин – один из самых известных дирижеров и скрипачей современности – стал руководителем и главным дирижером Иерусалимского симфонического оркестра, победив на конкурсе более ста претендентов на эту почетную должность. В преддверии серии концертов он прилетел в Израиль из Вены, где живет с 4-летнего возраста, после того как его семья эмигрировала из Советского Союза в 1978 году. О значении Израиля в своей жизни, об особенностях местной публики Рахлин рассказал в интервью “Вестям”.
Юлиану Рахлину 49 лет. Хотя он вырос в классической Европе, очень многое в его жизни связано с Израилем. По его собственному признанию, с 1990 года он приезжает сюда практически ежегодно и “установил со страной и местной публикой совершенно особые отношения”.
Регалии и таланты Рахлина можно перечислять очень долго. Главный дирижер Симфонического оркестра Кристиансанна в Норвегии, главный приглашенный дирижер Филармонического оркестра Турку (Финляндия), художественный руководитель знаменитого фестиваля во дворце Эстерхази в австрийском Айзенштадте. В прошлом – самый юный солист, с которым когда-либо работал прославленный Венский филармонический оркестр. Сотрудничал со всеми самыми выдающимися мировыми дирижерами, записывался на ведущих студиях звукозаписи. В общем – человек заслуженный, с какой стороны ни взгляни.
А еще, как для мировой знаменитости, Рахлин – удивительно приятный в общении человек, сохранивший к тому же прекрасный русский язык. Совсем не тривиально для человека, живущего в совершенно другой языковой среде с четырехлетнего возраста.
– Юлиан, это далеко не первый ваш приезд в Израиль, и с местными любителями классической музыки вы знакомы хорошо. Отсюда вопрос: как вы можете охарактеризовать местную публику? Чем она отличается от австрийской, германской, российской, да и любой другой?
– Публика потрясающая. Думаете, зря я постоянно езжу сюда с 1990 года?! Прекрасно помню свой первый концерт в Израиле – и с тех пор приезжаю в вашу прекрасную страну если не раз в год, то раз в два года – точно. В каком-то смысле Израиль уже давно моя вторая родина, я ведь еврей и именно здесь ощущаю свою еврейскую принадлежность, свои корни особенно сильно. С самого первого приезда было ощущение чего-то своего, настоящего.
– Включая публику?
– Слушатели у нас замечательные, люди искренне любят музыку. И вообще – чтобы в такой маленькой стране было столько людей, которые любят симфоническую музыку?! Когда я только начал приезжать сюда в качестве солиста, а потом уже как дирижер, были случаи, когда мы играли одну и ту же программу по 12 раз! Очень бросается в глаза большое количество молодежи на концертах, это очень отличается от гораздо более пожилой публики в Европе и Америке. Почти всегда в зале есть солдаты в форме. То есть публика очень разная, смешанная, отлично реагирующая – поэтому для нее интересно играть. Местная публика создает прекрасную атмосферу, а это всегда вдохновляет и исполнителей, находящихся на сцене.
– На ближайших концертах вы играете только классику – Моцарта, Бетховена. Это осознанный выбор, потому что в Израиле предпочитают громкие имена, либо что-то другое?
– Мы играем очень разную музыку, в том числе и современных композиторов. Но база, на которой строится репертуар Иерусалимского симфонического, – это классика: Бах, Бетховен, Шуберт, Гайдн, Моцарт. Играем и произведения композиторов романтического направления, и современных. Могу упомянуть замечательного Биньямина Юсупова – это наш композитор-резидент, с удовольствием исполняем музыку израильских композиторов. Репертуар очень разнообразный, на все вкусы.
– Когда вам предложили стать художественным руководителем Иерусалимского симфонического, были какие-то опасения? Иерусалим все же не самое спокойное место в мире, не говоря уже об Израиле как таковом.
– Израиль для меня действительно очень особенное место, это не пустые слова, эта страна занимает особое место в моем сердце. И когда оркестр выбрал меня из более чем 100 дирижеров, претендовавших на позицию худрука, это стало для меня большой радостью и огромной честью.
– И ответственностью тоже?
– Безусловно. Я был очень польщен тем, что мне оказали такое доверие. Буду стараться его оправдать.
– И все же – вы человек семейный, не боитесь приезжать сюда?
– Вообще нет! Родители, конечно, чуть-чуть нервничают, но что делать. Помню, во время второй интифады, когда гастролеры не очень рвались в Израиль, мне позвонил Зубин Мета, попросил приехать, и я сразу же согласился. Я в Израиль приезжал всегда и буду бывать и дальше. Скажу вам больше: в день атаки ХАМАСа я тоже был здесь: у нас был концерт 5 октября, а следующий должен был состояться 8-го. Я был здесь со всей семьей, когда случилось это горе. Поэтому вопрос даже не стоит: летают ракеты – не летают, если сюда можно добраться – я буду здесь.
– Как в Европе воспринимают происходящее в Израиле?
– Что вам сказать – не так, как следовало бы. Это даже не антисемитизм, а просто люди переворачивают все с ног на голову. И даже в этих кошмарных событиях в конце концов стал виноват Израиль. Это очень больно. Вместо того, чтобы осуждать террористов, там по привычке нашли козла отпущения – еврейское государство. Вместо того, чтобы остановить ХАМАС, в Европе пытаются остановить Израиль. Эта война должна закончиться, а заложники должны наконец выйти на свободу. Это большая трагедия и для жителей Газы, которые хотят нормальной жизни, но им не позволяет это делать ХАМАС.
Кстати, как гражданин Австрии я с гордостью могу сказать, что нынешнее руководство страны полностью на стороне Израиля. Я дружу с главой МИД Александром Шалленбергом, знаю об этой поддержке “из первых рук” – и очень горжусь, разумеется. Особенно помня об ужасных событиях прошлого.
– Давайте все-таки вернемся к музыке и к вам лично. В одной из статей я увидел следующий пассаж: “история Юлиана Рахлина – это классическая биография вундеркинда со счастливой судьбой”. Ваш комментарий?
– Со счастливой судьбой – согласен, тут не поспоришь, с вундеркиндом – вообще нет. Вундеркиндом были Моцарт, Иегуди Менухин. Я вундеркиндом не был ни разу, это вообще слово очень опасное! И слава богу, моя семья и близкие люди никогда не относились ко мне как к вундеркинду. И поэтому у меня было очень счастливое детство, меня никогда не заставляли насильно заниматься ничем, включая музыку.
– Более того, ваши родители вообще не хотели, чтобы вы стали профессиональным музыкантом?
– Совершенно верно. Родители и сами музыканты, отец виолончелист, мать пианистка. Поэтому они прекрасно знают, что это такое, насколько трудна эта профессия. Они не то, чтобы сопротивлялись, но любили меня за то, что я их сын, а не потому что я должен был стать известным скрипачом или дирижером.
– Но вы настояли на своем?
– Я должен был их убедить, что хочу заниматься только музыкой и ничем другим, годами их просил об этом. Когда они увидели, что это действительно идет от меня и что я настаиваю на своем, то решили не препятствовать, а помогали, чем могли. Так продолжается по сегодняшний день.
– Вы играете на скрипке и альте, но всю жизнь мечтали стать виолончелистом, как отец?
– Виолончель всегда была и будет моим любимым инструментом. Мне овладеть им не удалось по ряду причин. Все началось с того, что бабушка с дедушкой принесли мне скрипку и сказали, что это такая маленькая виолончель, мне было тогда два или три года. И я честно начал учиться играть на скрипке, держа ее, как виолончель. Но потом, когда папа взял меня на репетицию оркестра, в котором играл, я вдруг понял, что у меня дома вообще-то скрипка, а не инструмент, о котором я мечтал с детства.
– А что было дальше?
– Потом мы уехали из СССР – в 1978 году. И там уже были совсем другие заботы: семья приехала в Вену с 300 долларами в кармане, без языка, без работы. Тогда было не до уроков музыки. Но я играл каждый день, без педагога. Только когда мне было почти 7 лет, довольно поздно по музыкальным меркам, я стал серьезно заниматься со своим первым учителем – Мариной Векслер. А с 8 лет перешел к знаменитому педагогу Борису Кушниру, у которого проучился 15 лет. Попав в Нью-Йорк, я два года был учеником прославленного Пинхаса Цукермана.
– Как вы начали играть на альте?
– Это как раз заслуга Цукермана. Он сказал: “Если ты хочешь быть хорошим скрипачом, то должен играть на альте”, и был абсолютно прав. И еще: для скрипача, влюбленного в виолончель, альт – единственный способ приблизиться к любимому инструменту, скажем так.
– А как вы стали дирижером? Решение ведь пришло не сразу. Лет 10 назад?
– Раньше, я бы сказал – лет 20. Это было даже не решение, а так сложились обстоятельства. Так же, как я не думал, что буду альтистом, а до этого – не помышлял, что стану скрипачом (из-за той же виолончели), то же самое было и с профессией дирижера. Я всегда был очень любопытен с музыкальной точки зрения и хотел познавать музыку с разных сторон. В начале 2000-х годов камерные оркестры, особенно британские, начали приглашать солистов сыграть определенный репертуар без дирижера. И тогда мне предложили вести репетиции как скрипача, предлагая свою интерпретацию музыки, а это, в принципе, задача дирижера.
Я понял, что оркестрантам нравятся мои идеи, и задался целью изучить новую для себя область, чтобы получить право называться дирижером. Обучение длилось много-много лет, профессия дирижера очень отличается от профессии солиста и инструменталиста. Я подошел к обучению очень серьезно. Поэтому со стороны кажется, что я начал дирижировать вдруг и совсем недавно – но это не так.
– Сейчас вы больше дирижер или все же солист?
– 70 процентов моих выступлений в мире – в качестве дирижера. Я набрался опыта, работал со многими известными коллективами. Сегодня я работаю не только с Иерусалимским симфоническим, но являюсь и главным дирижером прекрасного норвежского коллектива – Kristiansand Symphony Orchestra. Со следующего года буду работать с оркестром из Германии, кроме того, сотрудничаю со многими коллективами в качестве приглашенного дирижера. Но оставшиеся 30 процентов сольной карьеры для меня тоже очень важны, и я пытаюсь соблюдать определенный баланс. Считаю, что честно заработал привилегию выбирать, с какими оркестрами и какими дирижерами я хочу работать и что именно исполнять. Думаю, что еще лет 10 буду выступать как скрипач, а что случится дальше – посмотрим.
– С Иерусалимским оркестром вы подписали контракт на 3 года?
– Это так, но я очень надеюсь на то, что наше сотрудничество продолжится и дальше. Планов – огромное количество. У нас потрясающий список солистов, впереди – турне на самых важных концертных площадках Германии, Австрии – Мюнхен, Вена, Берлин, Кельн. Будет оркестр выступать и на фестивале Хербста в Эстерхази, это фестиваль, которым руковожу я. Ожидается выступление на очень значимом концерте Liberation – традиции, основанной еще Леонардом Бернстайном. Начиная с этого года Иерусалимский симфонический станет постоянным участником этого важного ежегодного концерта – и это большая честь. Так что я надеюсь, что наш оркестр постепенно станет известным не только в Израиле, но и во всем мире.