Сегодня исполняется 110 лет со дня рождения выдающегося еврейского поэта, писателя, переводчика и журналиста Хаима Граде.
Будущий поэт и писатель родился 04 апреля 1910 г. в Вильно (Вильнюс) в семье учителя древнееврейского языка Шлоймэ-Мордхе Граде. Семья была крайне бедной, поэтому с юных лет Граде вынужден был подрабатывать подмастерьем у местного кузнеца. Образование получил в светской еврейской школе, до 22-х лет учился в иешивах в Вильне, Бельске, Белостоке, Новогрудке.
В 1932 году опубликовал в газете «Вилнер тог» (Виленский день) первые стихи, получившие одобрение критики, после чего вошёл в литературную группу «Юнг Вилне», со временем став одним из её самых активных деятелей.
В 1936 году вышел дебютный сборник стихотворений Граде «Ё» (Да), а в 1939 году — поэма «Мусерникес» (привеженцы религиозно-этического движения Мусар), в которой автор под именем Хаима Вилнера описывает себя и свои метания между религиозно-нравственными принципами и светской повседневностью. В 1943 г. издал поэтический сборник «Хас» (Ненависть).
В 1946 году переехал в Польшу, где стал членом редакции литературного журнала «Jidisze Szriftn», а в 1947 году переехал в Париж, где стал главой группы писателей, писавших на идише, которая сыграла важную роль в судьбе находившихся во Франции беженцев и в преображении и оживлении культурной жизни французского еврейства тех лет. В 1948 году Граде переехал в США и до своей смерти в 1982 году жил в северном Бронксе (Нью-Йорк).
Основными темами творчества Граде — жизнь и быт еврейских семей, еврейское Вильно, мир миснагедов (ортодоксальных иудеев), судьба евреев-беженцев и эмигрантов, катастрофа европейского еврейства и др. Стиль Граде характеризуется одновременно простотой, образностью и лиричностью изложения.
Супруга Хаима Граде, Инна Хекер, скрывала от общественности факт смерти мужа, впоследствии также запретив издавать его книги на идише и в переводах под предлогом литературной несостоятельности последних. Согласно завещанию вдовы, после её смерти все права на издание произведений Граде переходили третьим лицам, в то время как родственникам запрещалось на них претендовать.
Известный коллекционер книг на идише, президент Международной книжной ассоциации Аарон Лански сравнил по значимости творчество Граде со свитками Мёртвого моря.
Предлагаем вашему вам отрывок из статьи польского поэта, лауреата Нобелевской премии Чеслава Милоша (1911–2004): «Хаим Граде входил в группу молодых поэтов “Jung Wilne”. Помимо Абрама Суцкевера, я помню там фамилию Качергинского. Отношение этой группы к старшему поколению, подобное нашему в «Жагарах», располагало к альянсу. Мы были точно такого же возраста, и их «Молодой Вильно» приходил на наши авторские вечера.
Поэт Граде был потомком наполеоновского офицера Граде, которого после ранения выходила в Вильно еврейская семья, а он породнился с ней и перешел в иудаизм. Мать Хаима была очень бедной уличной торговкой, и все ее имущество умещалось в корзине. Много трогательных страниц Граде посвятил этой набожной, привычной к тяжелому труду и доброй женщине. Она изображена на фоне своей соблюдающей религиозные обычаи среды, общей особенностью которой была крайняя бедность.
Молодость Хаима в Вильно прошла не без конфликтов политического и личного свойства. Его отец, раввин Шломо Мордехай, гебраист и сионист, человек с твердыми убеждениями и не склонный к компромиссам, вел ожесточенные споры с консервативными раввинами. Однако сына он воспитал набожным евреем. Дальнейшая жизнь Хаима подтверждает, что, в отличие от эмансипированного Зингера, он остался верен иудаизму. Став поэтом, Хаим быстро достиг признания и местной славы, но при этом отличался от большинства молодежи, которая читала Маркса и распевала революционные песни. Коммунистам не удалось переманить его на свою сторону, и Граде стал предметом резких нападок. Хуже того, он влюбился во Фрумме-Либе, тоже дочь раввина, из семьи эмигрировавших в Палестину сионистов, и напрасно товарищи-коммунисты пытались расстроить его брак.
Эти детали можно найти в четырехсотстраничном сборнике рассказов-мемуаров, озаглавленном в английском переводе “My Mother’s Sabbath’s Day”, то есть «Субботние дни моей матери»(1). В нем он подробно рассказывает о своих военных злоключениях, начиная с прихода в город советских войск. Энтузиазм его товарищей контрастировал с каменной скорбью толпы на богослужении в виленском кафедральном соборе, куда он из любопытства зашел. Хаос во время немецкого вторжения в 1941 году разлучил его с любимой женой. Они должны были встретиться через несколько дней, но он не увидел ее уже никогда. Как и его мать, она погибла в виленском гетто. Волна беженцев несла его на восток. После многих перипетий (однажды его хотели расстрелять как немецкого шпиона) он добрался до Ташкента. После войны эмигрировал в Нью-Йорк. О русских всегда пишет с любовью и уважением. Утверждает, что ни разу не встретился в России с проявлениями антисемитизма.
Его друзья из группы «Молодой Вильно», Суцкевер и Качергинский, были в гетто, затем в советских партизанских отрядах. Суцкевер в конце концов оказался в Израиле, где издавал единственный ежеквартальный журнал, посвященный поэзии на вымирающем языке, идише — «Ди голдене кейт».
В Америке Хаим Граде из поэта превратился в прозаика и, подобно Зингеру, который старался воссоздать исчезнувший мир еврейских местечек в Польше, отправлялся в прошлое, чтобы рассказать о жителях Литвы и Белоруссии. Зингер фантазировал, чем возмутил многих читателей; Граде заботился о точности деталей, и его сравнивали с Бальзаком или Диккенсом. Пожалуй, его главная тема — хорошо знакомая ему жизнь религиозной общины, особенно проблемы семей, где жена зарабатывает на жизнь, а муж корпит над священными книгами. Один сборник его новелл даже получил название “Rabbis and Wives”, то есть «Раввины и их жены».
Граде я занялся благодаря контакту с его второй женой, в то время уже вдовой. После его смерти в 1982 году (ему было тогда семьдесят два года) она энергично популяризировала его творчество и сотрудничала с переводчиками на английский».